Перекрестки мудрой Гаваны

Жила Ника хлопотно, да что там греха таить – в дурдоме. Нет, не в смысле «делила корону Екатерины второй с Машкой из Волгограда, сожительницей пространства за решеткой», а в смысле «жила с родителями в малометражке и воспитывала одна сына».

Ну, так просто получилось. Была любовь и сплыла. Причем – в буквальном значении этого слова. Уплыла на своем кораблике на более любимую, чем они с сыном, Кубу. С тех пор Ника жила одной мечтой: «Заработать достаточно денег и съездить на ту загадочную Кубу, черт бы ее побрал». Да, да! В ее мечтах последняя приписка фигурировала однозначно, всегда и упорно. Ибо именно она выражала ее мысли, ее боль и ее желание во что бы то не стало найти его, и убить. Да, вот такая была Ника страшная женщина.

И вот, наконец, ее мечта сбылась. С небольшой дорожной сумкой, в легком светлом сарафане на тонких бретельках и копной абсолютно неуправляемых волос на голове она выходила с последнего вида транспорта (автобуса), которым сюда пришлось ехать. Ругалась мысленно, конечно! Ведь эта Куба была у черта на куличках! И до нее пришлось три дня полем, три дня лесом добираться! Но цель была ясна, а Ника не привыкла отступать от задуманного!

Гавана (а начать свои поиски она решила именно отсюда) встретила Нику влажным теплом. Недавно прошел дождь, и каменная мостовая буквально купалась в розовой дымке послеобеденного пара. Девушка шла, пытаясь (безуспешно впрочем) заставить безумное сердце в груди остановиться, вглядывалась в странную архитектуру этого потертого временем и людьми города… Она искала ЕГО. Думала: «Вот, вдруг, сейчас распахнется то окошко на втором этаже и появится когда-то любимое лицо. Или - рожа». Ах, как же она его ненавидела! Всей душой! Всей-всей, до самых пяток и кончиков волос!

Но, увы. Гавана умела надежно скрывать своих беглецов. К вечеру, буквально сваливаясь с ног от усталости и жары, Ника присела на теплом камне у воды бухты Сан-Лисаро. В это время рыбаки обычно возвращались с промысла домой, берег был устлан копошащимися муравьями-людьми, закат поливал красным золотом карибские воды, Ника смотрела вдаль и медленно вдыхала суть здешней жизни. И тут, вдруг, она почувствовала чье-то горячее дыхание буквально у своего уха. И это было совсем не похоже на прибрежный тропический ветер! Она не на шутку перепугалась!

«Девушка, если вы тут уснете, вас съест морское чудовище! Оно любит перекусить русскими красавицами ровно в полночь! Я – Сергей», - в шаге от Ники стоял очень высокий, худой парень с черными гаванскими усиками и совершенно не гаванским русским. Сказать, что Ника была удивлена до беспредела – это ничего не сказать. Она просто потеряла дар речи. Русский? Тут? Просто русский и даже не тот проходимец, которого она весь день так упорно искала? А небрежно одетый парень, в рваных джинсах и рубахе навыпуск, ПРОСТО продолжал улыбаться в свои такие милые усы.

И тут Ника разозлилась. Злилась она на себя, на Гавану, на этого парня, на весь мир! Усталость, разочарование, былая боль вся мигом вылилась наружу эмоциональным потоком слов. «И чего я сюда приперлась? - думала она, нервно волоча за собой чемодан по разухабистой гаванской каменной мостовой, - Неужели я и правду надеялась тут найти того негодяя, который мне испортил жизнь? Как можно найти негодяя, в царстве негодяев?». Ника села у самой воды и тихо заплакала. Она отдавала морю свою злость, свою боль, свою осиротевшую душу.

Но тут, где-то совсем рядом залилась гитара. Удивительно, но ее жалобный голос рассказывал всем окружающим историю ее, Никиной жизни. Гитара плакала о девичьих грезах и обманутых мечтах, о сладости страсти и муках брошенного сердца, о детских грустных глазах сына и о такой слабой надежде на счастье. Желая убедиться, что все происходящее – не сон, Ника огляделась вокруг. Почти рядом, на ступеньках бетонного пирса сидел тот самый парень в рваных джинсах и со смешными усиками. Он пел, и его глаза вторили словам. Казалось, он рассказывал окружающим историю… своей жизни.

Ника подошла к Сергею. Их глаза встретились. Минуту спустя он уже отложил гитару и взял ее за руку. Еще через минуту они стояли посреди горячей от летнего солнца Гаваны и целовались. Страстно, неистово, так, как только умеют целоваться люди, хватаясь за робкую надежду на счастье.

А потом – они гуляли по теплому старому городу и говорили. О небе, звездах, чувствах, обо всем, что обычно вдохновляет обычных влюбленных. Именно тогда, впервые прощаясь под самое утро у двери дешевой гостиницы на краю кубинской столицы, он пригласил ее на первое свидание.

«И совсем ничего смешного тут нет! Первую встречу нельзя называть свиданием по закону жанра! - это уже Ника убеждала меня, звоня поздним вечером первого дня,- Он такой необычный, он такой искренний, у него такой потрясающий бархатный голос!». Моя Ника влюбилась. И точка. Впрочем, а что здесь такого? Красивая девушка, в свои 18 (с маленьким хвостиком в несколько сотен дней) может (и должна) когда-нибудь в кого-нибудь влюбиться! А этот Сергей, по словам Ники, был вовсе не «кто-нибудь». Он пел ей песни, рассказывал стихи и говорил в унисон ее мыслям. Но главное, он ЧУВСТВОВАЛ ее. Они смотрелись рядом, как сон и реальность, как мечта и ее тень.

Их первое свидание состоялось посреди лавандового поля. Ника обожала этот аромат! Она сама пахла лавандой. И, наверное, он уловил этот терпкий, дурманящий запах горного, гордого цветка еще тогда, когда впервые возник неизвестно откуда за ее спиной. Он снова читал ее мысли и разгонял страхи. Он учил ее, как маленького, ослепшего от детских шалостей, котенка, доверять, чувствовать и любить. И снова простился у двери, даже не намекнув на то, что хочет войти вместе с ней.

«Это странно, - говорила Ника мне в трубку полчаса спустя, - в наше время не существует мужчин, которые не стремятся затащить тебя в постель уже на первом свидании!». И этот факт ее изумлял. И восхищал. И пугал. И даже (совсем немножко!) разочаровывал.

А на второе свидание он приехал на велосипеде. Да, да! Просто по Гаване (особенно, по старой ее части) можно передвигаться только на этом виде транспорта. Или – пешком. Но он так много хотел успеть ей показать, рассказать, удивить! И ему так было жаль ее маленьких изящных ножек… За краткие два часа сна, ради которых они расстались у двери ее временного пристанища, он уже успел за ней соскучиться. Сергей ни о чем не думал, старался не анализировать происходящего. Он забыл о прошлом и запретил себе мечтать о будущем. Была только эта минута. Краткий момент. Мгновение счастья. И он наслаждался им сполна, выпивая до самого дна эту чашу, преподнесенную ему судьбой.

В этот день у них появилась одно на двоих, немного смешное желание. Они решили перецеловаться на всех перекрестках Гаваны. Благо их в этом городе было великое множество! И Сергей с Никой исполняли это желание скрупулезно, с рвением самых заядлых педантов! И хихикали при этом, как школьники, застигнутые врасплох, где-нибудь в темном переулке. Распухшие от поцелуев губы влюбленные время от времени окунали в ледяной мохито

или – подставляли под прохладный, чуть солоноватый поток морского бриза.

А вечером, провожая Нику до гостиницы, Сергей на миг дольше задержался у ее двери. На мгновение продлился прощальный поцелуй, чуть дольше стал последний взгляд. И тогда она сама широко распахнула перед ним двери. Двери в свой временный дом, в свое сердце, в свою жизнь.

Гаванская ночь горела красным огоньком знаменитой сигары. В полумраке он целовал ее пахнущие лавандой ладони, пульсирующие кончики пальцев, и горящий огнем живот. А потом – она почувствовала у своей шеи неестественно холодное прикосновение. Ледяная точка двигалась вверх-вниз по ее телу, постепенно нагреваясь, раскаляясь от их страсти. Впрочем, бриллиант и платина быстро впитывают в себя жар человеческого тела…

Это была прозрачная, как самый чистый драгоценный камень ночь. Ночь их обручения. Ночь, в которую Ника снова стала невестой. Куда-то подевалась часы, минуты и те многие месяцы страшного одиночества. Она снова кружилась перед зеркалом в жемчужно-белом атласном платье, которое так красиво отражало гаванское жаркое солнце. Ника была счастлива. Так счастлива, как только бывают счастливы люди, возвращаясь к жизни после смертельной болезни. Она уже была настолько мудра, чтобы все это сберечь, и еще настолько юна, чтобы мечтать, вдохновляясь верой в любовь.

А еще два дня спустя, на рассвете, они вместе прощались с Гаваной. Мудрым, старым городом любящим искренних, светлых людей. Городом, способным творить чудеса…